Я молод был – кипели страсти,
В крови амбиций яд бурлил.
О ледяном дыханьи власти
В душе я мысли затаил.

И пробил час – пред троном Мрака
Я присягнул, забыв про всё.
Тогда тяжёлый коготь Знака
Тисками сжал плечо моё.

Знак Тьмы – печать, что не сотрётся,
Огонь, сжирающий сердца.
С ним вместе в плоть твою вопьётся
Начало страшного конца…

Мечты ужасно воплощенье –
Весь свет в глазах моих померк,
И я молил о возвращеньи
Тот мир, который я отверг.

Мне шанс был дан – страницей чистой
К себе доверие вернуть.
И лучше смерть, чем взгляд лучистый
Посметь предать иль обмануть.

… Всё нестерпимей, всё больнее
Пылает знак моих оков –
Лорд Тьмы становится сильнее,
И вновь его я слышу зов.

И вновь горит огонь опасный,
Будя в душе желаний мрак,
Но выбор сделан, и напрасно
Мне сердце жжёт коварный Знак…

Блеск ледяной в глазах,
В сердцах – огонь.
Вложив всю ненависть свою
В свою ладонь,
Навстречу шаг –
И еле сдерживая гнев,
Заклятый враг
Протянет руку, побледнев.
И пальцы сцепятся на миг
В безмолвной битве,
В жестокой схватке
Под сияньем властных глаз.
И больно так, как будто бы по бритве
Возникло вдруг в руке у каждого из нас…
Обиды старые, и ярость, и презренье
В сплетеньи рук пульсируют, горят –
В сплетеньи судеб наших мы стоим в смятеньи,
А старец древний не отводит строгий взгляд.
Готовы были мы на всё –
На смерть, на муки,
Чтоб верность доказать свою, пойти.
А он велел нам лишь пожать друг другу руки…
Кто б смог труднее испытание найти?

Мы разойдёмся, продолжая ненавидеть,
Но в недоверчивой усмешке чуть кривясь,
Мы оба знаем – не порвать отныне связь.

Едва лишь только смыкаю веки –
Открыта бездна гнетущей тьмы.
Бежать бессмысленно – навеки
Я заперт в стенах своей тюрьмы.

Они незримы, но нету выше
И нет прочнее и толще стен,
В которых сердце лишь прошлым дышит,
В которых горечь – мой вечный плен.

И друг мой верный протянет руку,
Но всё напрасно – погашен свет.
И обречённый на разлуку,
Я мёртв – убийце прощенья нет.

И приговор мой тяжёлой тенью
Заполнит мысли, прорвётся в сны…
И нету срока у заключенья
В глухой темнице моей вины.

Страх снова потерять – какую форму примет?
Мой самый страшный сон возможно ль в плоть облечь?
Как выглядит та тьма? – нахлынет и отнимет
Мой мир. И я опять бессилен уберечь.

Бессилен защитить. И слишком поздно снова
Бежать, сражаться, звать – всё кончено за миг.
И «будущее» – лишь бессмысленное слово,
И душит, не даёт дышать безмолвный крик.

Я делать вид привык, что страхов всех сильнее:
Не сможет хитрый дух измыслить ничего.
Мой боггарт – пустота, но только что страшнее
Той мёртвой пустоты, в которой нет его?…

Раскаянье, прощенье, шанс второй…
Пресыщен смертью, переполнен разрушеньем.
То был врагом, то вдруг уже герой,
Рискуя жизнью, искупаешь прегрешенья.

Но ты скажи мне, скольких ты убил,
Пред тем как замыслы проклятием не стали?
И к горлу горький ком не подступил,
Глаза от мрака зла и страха не устали?

И перед тем, как ты сменил внезапно роль,
Подверг надежды и мечты свои сомненью,
Скажи мне, скольких ты обрёк на ад и боль
В своём жестоком преклоненьи перед тенью?

Как мало значили они в игре твоей!
Ты поднимался по ступеням их страданий –
И что с того? Какое дело до людей,
Когда так близко исполнение желаний!

Вини его! – ты мне не сделаешь больней,
Глумясь над памятью в безумном иступленьи.
Жить честно в сотни тысяч раз трудней,
Чем каяться в свершённом преступленьи.

Ещё не предан один, ещё не предал второй,
И не подёрнулись тенью глаза двух других.
Четыре друга смеются над детской игрой,
И в мире нет никого, кто разлучить смог бы их.

И нету зла в их сердцах – в них только юность и смех,
Когда ты честен и прям, коварство – призрак пустой.
От счастья слепы, считают, что в душах у всех
Такой же солнечный свет, такой же мир и покой.

Ещё один не убит, не стал убийцей другой,
На плечи двух остальных не пали боль и вина.
И жизнь им кажется лёгкой, весёлой игрой,
Но только дружбы судьба уже давно решена.

Ещё не предан один, второй не предал ещё,
И недоверия мрак ещё не хлынул на нас.
Но только зависть в душе уже открыла свой счёт,
И хвост крысиный дрожит, и предвкушает свой час…

Когда упадёшь на колени
Перед разрушенным домом,
Когда пустота в груди
Разрастётся холодным комом,
Когда ты протянешь руку
И сожмёшь лишь колючий ветер,
Когда закричишь «Ты нужен!»,
И тишина ответит,
Когда слова о любви
Разольются бесстрастным эхом,
Когда, опьянев от потерь,
Захлебнёшься безумья смехом,
Когда пропадёт дыханье
Того, кто тобой лишь дышит,
Когда попросишь прощенья
У того, кто уже не слышит,
Когда зеркало надежду отнимет
Взглядом растерянных глаз,
И темнота нахлынет
Парой жестоких фраз,
Которые сердце не в силах
Ни осознать, ни принять:

Слишком поздно
Пытаться вернуть,
Слишком поздно
Что-то менять.

От несвободы прячась, как вор,
Только лишь крепче сжимаешь оковы,
И арестантский прогулочный двор
Кажется шире дома родного.

К ночи без утра и сна пригвождён
Ядом насмешки, бездействия адом,
Приговорён, заклеймён, осуждён
Каждым их вдохом, жестом и взглядом.

Им – свежий ветер, опасность и цель,
Риска огонь, шум свободы, страданье,
Мне – лишь теней ледяная метель,
Пыль тишины, слепота ожиданья…

Лучше уж боль и безумье войны,
Рана смертельная в схватке с врагами,
Чем этот мрак от стены до стены,
Зубы сжимая, мерить шагами.

Словно забытый на привязи пёс,
Рвущий верёвку, теряющий силы,
Узник тяжёлых, сумрачных грёз
Спёртого воздуха клетки-могилы.

Так и не знавший покоя дома,
Так и не давший себе прощенья…
Смело в глаза глядя страху любому
И пустоты лишь не выдержав веса,
Вновь быть собой – через смерти завесу –
К другу, к свободе и к очищенью…

Сириус Блэк

Его улыбкой улыбнётся,
Его движеньем рукой махнёт…
Он не вернулся… Не вернётся.
В обличьи сына не оживёт.

Но мне как будто пятнадцать снова,
И как бы ни был порыв мой глуп,
Его я вижу – и готово
Другое имя сорваться с губ.

Его я слышу – и вновь в надежде
Нелепой сердце забьётся вдруг:
На миг представлю – зовёт как прежде
Меня с собою мой верный друг.

Но бесполезно тот блеск особый,
Тогда – навеки связавший нас,
Теперь – погасший за тенью гроба,
Искать во взгляде знакомых глаз.

И не зажжётся в чертах любимых
Его веселье, его огнём,
И не вернуть уж неповторимых
Мелодий лета, кипевших в нём…

И всё ж нет силы оторваться
От бездны линий его лица…
И вновь забыться, вновь скитаться,
Во взгляде детском ища отца.

Другой на зов мой обернётся.
Он не вернулся… Не вернётся…

Пламя фениксом к небу взлетело
Злой насмешкой над солнцем беспечным.
В белом пламени старец белый
Станет камнем и станет вечным.

Обречённый всегда быть главным,
Быть началом и центром круга,
Слишком сильный, чтоб в ком-то равном
Обрести смочь врага иль друга.

Не боявшийся встречи с риском,
Покоривший судьбу и время,
Слишком мудрый, чтоб в ком-то близком
Тёмной воли увидеть семя.

Не страшившийся жизни краткой,
Но познавший её горенье,
Он считал, что и смерти хватка –
Лишь ещё одно приключенье.

Но тоска вечно верной птицы
Над простором пустым окрепла –
Никогда не суметь смириться
С тем, что он не придёт из пепла.

И огонь вознесётся смело –
Скорби звук над сияньем лета.
В белом пламени старец белый –
Твёрже камня и ярче света.

(По сцене из "ГП и ОФ")

Когда холодный, тёмный коготь поворота
Отрежет вдруг от поезда вокзал,
Я вижу вновь того далёкого кого-то,
Кому я так всего и не сказал.

Нам вечно кажется, что времени так много,
Что всё успеется – в другой какой-то раз,
Но вдаль уносится железная дорога,
А он бежит. И он догнать не в силах нас.

И вечно кажется, что времени так мало –
Для пары слов его не хватит никогда.
А он бежит – пятно на контуре вокзала.
Ещё секунда – и исчезнет без следа.

А он бежит - продлить мгновенье расставанья,
Бежит - за жизни ускользающим хвостом,
А пропасть ширится, смеётся расстоянье,
А он не знает - иль не хочет знать - о том.

.........................................

Когда фигуры за окном теряют формы,
Я вижу вновь сквозь тьму, что бьёт из-под колёс,
Как отрицая смерть, забыв про край платформы,
В забег со временем вступает чёрный пёс.

О как легко всего движением одним
Жену от мужа оторвать, от сына – мать,
Клочок лица её в руке своей сжимать
И жадно верить, что теперь она не с ним.

И прочь из памяти своей скорее гнать
Их счастья мирного разорванный портрет,
И делать вид, что есть лишь та, которой нет,
Но против воли вспоминать и вспоминать,

Как ты хотел когда-то фразою одной
Жену от мужа оторвать, от сына – мать,
Как ты не думал ни о чём, что мог сломать,
Лишь жадно верил, что теперь она с тобой.

И знать – от боли прошлых дней совсем без сил,
Любви украденной целуя мятый лист,
Что перед ней ты никогда не будешь чист,
Что между вами вечно будет «Я просил…».